– Дмитрий Михайлович, как же я рада вам!

Харди, увидав его, тоже преобразился мгновенно. От прежнего добродушного увальня не осталось и следа – с места он бросился наперерез Ларе, а взглядом, казалось, мог испепелить Рахманова на месте. Его решительность даже заставила Дмитрия помедлить. Но вмешалась Лара, расставив все точки:

– Джейкоб, не сходите с места, прошу! Мы ведь еще не закончили.

Она лишь мягко коснулась его руки, назвала по имени – и вся решительность Харди испарилась. Он смешался, как самый настоящий деревенский болван, и покорно ушел туда, где она оставила его позировать.

Его Лара больше не была беспомощной девочкой. Пожалуй, она и правда могла постоять за себя.

Остудив пыл Харди, она, однако, не торопилась броситься к Дмитрию: осталась у мольберта и вытирала руки от краски. Только открытая ее улыбка подсказывала, что Лара действительно рада Рахманову и успела простить их последний весьма неловкий разговор. Дмитрий подошел сам и поздоровался.

– И я рад вам, Лара. Однако приехал нынче по служебной надобности…

– Ничуть в этом не сомневалась! Вы всегда по служебной надобности, – дерзко ответила Лара, но улыбалась по-прежнему обворожительно.

– …приехал, дабы допросить вас в связи с произошедшим, – споткнувшись, договорил Рахманов.

– Вот как? – изумилась Лара.

Харди тотчас поспешил ей на помощь:

– Хотите сказать, что подозреваете в чем-то Ларису Николаевну?

Он снова шагнул с выделенного ему места – и снова остановился от легкого взмаха Лариной руки:

– Не стоит, Джейкоб. За мною нет никакой вины, и господин Рахманов, без сомнений, скоро во всем разберется.

Была за ней хоть какая-то вина или нет, но эта смелая Лара действительно ничуть его не боялась. Глаза ее откровенно смеялись.

– Джейкоб, – вдруг позвала она и ненадолго отвернулась от Дмитрия, – вы не могли бы воротиться в пансионат и принести мне лимонаду. Безумно хочется пить. Пожалуйста.

Это «пожалуйста» вовсе не звучало в Лариных устах просьбой. Однако ж не подчиниться было невозможно: Дмитрий сам готов был побежать за тем лимонадом. С неохотой подчинился и Харди.

Рахманов напряженно проследил взглядом, как он поднимается по тропинке меж камнями, то и дело оглядываясь – Лару же Харди теперь не интересовал ничуть. Не дождавшись даже, пока из виду скроется его спина, она положила ладошку на плечо Дмитрия. Заговорила тепло и ласково, совсем не так, как минуту назад:

– Прежде чем станете меня допрашивать, Дмитрий Михайлович, я хочу вам кое-что показать.

Глаза улыбались заговорщически, а рука скользнула в его ладонь – Лара уверенно потянула Дмитрия за собой.

– Идемте, не бойтесь, – она рассмеялась, когда тот попытался не поддаться.

Идти пришлось недалеко – внутрь лодочного сарая. Хотя по ту сторону двери он больше был похож на ремесленную мастерскую, в которой по-недоразумению оказались и лодки, одна в другую сложенные в дальнем углу. Как во всякой мастерской, здесь настойчиво пахло художественными красками, а вдоль стен не имелось и клочка свободного места – все занимали холсты, как чистые, так и с набросками.

Присесть было негде, однако Лара проворно сбросила лишнее с единственной старенькой софы.

– Присядьте здесь, не уходите…

Лара, не давая опомниться, за руку подвела его и усадила. Оставила здесь же свою соломенную шляпку, а потом то и дело оглядывалась – боялась, что уйдет. Искала Лара недолго. Выудила на свет Божий пухлую папку и, чуть робея, выбрала из нее несколько листов со своими рисунками.

– Взгляните, Дмитрий Михайлович, мне очень хочется знать, что вы думаете.

Она и впрямь волновалась, покуда Дмитрий перебирал рисунки. Искусала губу и, тоже присев на краешек софы, невзначай касалась коленкой его бедра. Волосы ее сегодня были убраны наверх, открывая чуть тронутую загаром шею и витую цепочку, которая держала некое тяжелое украшение. Когда Лара наклонялась, чтобы положить перед ним новый рисунок, Дмитрий думал о том, что Лара совсем не пользуется духами. Ее кожа пахла морем и солнечными полевыми цветами.

Думать о рисунках выходило с трудом.

Эти рисунки, яркие и светлые, как сама Ларина душа; на большинстве из них были изображены диковинные птицы неизвестной породы с радужными крыльями и искристым серебряным шлейфом, что они оставляли за собой в ночном небе или же в голубом, среди облаков.

Город, над которым парили сказочные создания, был не близлежащим Болотом, и даже не Тихоморском. Мосты, верфи, золоченые шпили, тающие в облаках… Хоть город и был прорисован в той же сказочной манере, сложно было не узнать родной Дмитрию Петербург.

Не открыточный – живой. Таким, каким помнил его сам Дмитрий.

– Вам нравится?

– Вы талантливы, Лара, это бесспорно… – не лукавя, признал Дмитрий. – Могу я взглянуть на другие?

Лара не ответила. Только улыбнулась ему так, будто у них есть тайна. И положила ему на колени пачку рисунков с карандашными набросками лица. Его собственного лица, как сообразил Дмитрий мгновением позже.

Дмитрий не ждал этого. Забавно, что Лара все-таки могла удивлять его. Он-то полагал прежде, что она для него открытая книга.

– По-моему не очень похоже вышло… – Лара понизила голос почти до шепота. Подушечкой пальца медленно повела по карандашному контуру на портрете и задержалась на нарисованных губах. – Мне бы хотелось знать вас немного лучше, Дмитрий Михайлович. Чтобы впредь быть точнее.

«Да ведь она соблазняет меня! – снова с запозданием догадался Рахманов. И подивился: – маленькая тихоня Лара…».

Он еще не успел решить, как верно распорядиться этим открытием. Да и не мерещится ли ему? А Лара уж, отняв пальцы от бумаги, описывала контуры его настоящего лица. И точно так же теплые, пахнущие морем и красками пальца, застыли на его губах.

Лицо Лары находилось столь близко сейчас, что можно пересчитать золотые точки на радужке ее глаз. И Дмитрий бы считал их, если бы от запаха ее кожи не шла кругом голова. Она умела дурманить не хуже ее матери-ведьмы – только безо всякого колдовства.

Лара громко вздохнула, когда Дмитрий все же поймал ее пальцы губами. Нет, все-таки она еще дитя, юное и неискушенное, какой бы соблазнительницей не старалась выглядеть. Дмитрий чувствовал, как заходится Ларино сердце, когда она закинула руки ему на плечи и с кажущейся смелостью прижалась к нему. По-детски зажмурила глаза, прежде чем потянуться к нему губами.

Рахманов погладил нежную щеку тыльной стороной ладони.

– Перестаньте, Лара, это было бы неправильно, – нехотя сказал он.

А после, сняв ее руки с плеч, попытался еще раз поцеловать Ларины пальцы – но она все равно осталась недовольна.

И даже более того.